Усталость.
Какая-то даже изможденность. Ложные надежды.
Сегодня как-то не получается выплескивать мысли, они заторможены.
Инка нарисовала охуенную луну для проекта.
Я нарисовала кривожопые буквы. Пусть это и видно только мне. Возможно.
На повторе шесть песен.
А завтра к Кремер, протоколы.
Не хочу спать. Умом не хочу. А тело просит.
Впрочем, делать больше нечего. Разве что пойти и покурить еще одну. С ментолом. Я к ним привыкла.
Спать осталось шесть часов, а какая разница, если все равно не высплюсь?
Да и организм мой, похоже, смирился. Сначала с отказом от еды, теперь и ото сна.
Сегодня приснился очень неприятный сон. Я не склонна верить в вещие сны и прочую чепуху. Но я уже не могу вспомнить, когда я в последний раз в таком ужасе просыпалась.
И как-то больше не верится ни во что.
Я знаю выход, но не могу с ним смириться, сколько бы ни убеждала себя в том, что так будет лучше для всех. Паранойя. Но уже какая-то вялая. Как-то так.
Курить и спать.
Какая-то даже изможденность. Ложные надежды.
Сегодня как-то не получается выплескивать мысли, они заторможены.
Инка нарисовала охуенную луну для проекта.
Я нарисовала кривожопые буквы. Пусть это и видно только мне. Возможно.
На повторе шесть песен.
А завтра к Кремер, протоколы.
Не хочу спать. Умом не хочу. А тело просит.
Впрочем, делать больше нечего. Разве что пойти и покурить еще одну. С ментолом. Я к ним привыкла.
Спать осталось шесть часов, а какая разница, если все равно не высплюсь?
Да и организм мой, похоже, смирился. Сначала с отказом от еды, теперь и ото сна.
Сегодня приснился очень неприятный сон. Я не склонна верить в вещие сны и прочую чепуху. Но я уже не могу вспомнить, когда я в последний раз в таком ужасе просыпалась.
И как-то больше не верится ни во что.
Я знаю выход, но не могу с ним смириться, сколько бы ни убеждала себя в том, что так будет лучше для всех. Паранойя. Но уже какая-то вялая. Как-то так.
Курить и спать.